Путешествие на Соловки

На совсем незапятанной и ровной поверхности воды отражалось небо и птицы, церкви и соборы Соловецкого монастыря, деревья, люди… Удивительная картина тишины и спокойствия в месте, где когда-то был ад для людей…

Создатель текста: Николай ХРИЕНКО, фото — из разных источников

В нашем селе Бабычевцы, когда кто-нибудь из парней говорил «не то» о Хрущеве или Брежневе, дед Никита Соловей, при Сталине отсидевший в лагерях 10 лет, произносил: «Тсс! А то тебя на Соловки увезут».

Как-то услышав снова это «Тсс!», я спросил деда Соловья: «А что оно такое — эти Соловки, что вы ими всегда людей пугаете?» И услышал в ответ: «Когда вырастешь — тогда сам узнаешь…»

Еще в школьные годы прочел в учебнике географии, что Соловецкие острова — это архипелаг в Белом море в 50 километрах от материкового берега. А когда стал студентом факультета журналистики, то вызнал, что на Соловках еще в Одна тысяча четыреста 20 девять году монахи Зосим и Савватий основали монастырь, чтобы «распространять религиозный опиум для народа в северной части Российской империи». О российских концлагерях на Соловецких островах нигде не было ни строчки.

И только позднее, когда мне в руки попала книга Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», я вызнал, что Соловки — это сокращенное название Соловецких островов в Белом море, на которых в 1920-х и 30-х годах ХХ века находился СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) — 1-ый концлагерь для первых «врагов народа»: офицеров бывшей царской армии, священников, рабочих, инженеров, фермеров, учителей, ученых, архитекторов, писателей, медиков, актеров, поэтов, драматургов, живописцев. Критическая ситуация в истории населения земли: провозглашенная народной властью партия большевиков во главе с Лениным, а позже под управлением Сталина начала кровавую войну со своим народом.

Готовясь к экспедиции на Соловецкие острова, я собрал о их много разных публикаций в газетах и журналах, перечитал особо внимательно книгу «Украинская интеллигенция на Соловках», которую написал прошедший каторжник соловецкого концлагеря Семен Пидгайный.

Это произведение впервой было написано в Одна тысяча девятьсот 40 семь году за рубежом, а в 2003-м издательский дом «Києво-Могилянська академія» выпустил его в свет для нынешних украинских читателей. Свои исследовательские книги о чертовских событиях на островах в Белом море подарили мне современные наши писатели: Данило Кулиняк («Рыцарь Дикого Поля») и Сергей Шевченко («Украинские Соловки» и «Архипелаг особого назначения»).

…И вот в конце концов с нашего туристического катера «Нерха» вижу на горизонте в бинокль 1-ые острова Соловецкого архипелага, похожие издалека на горбатые спины китов. Над одним из их, на вершине горы Голгофы, белеет высокий шпиль церкви Распятия Господня. Шестнадцать июня, а ветер такой сильный и холодный, что пронизывает мою толстую зимнюю куртку до самого тела. Оно и не удивительно, ведь отсюда до Полярного круга всего только 100 шестьдесят км…

А в бухте Благополучия Большущего Соловецкого острова, куда приплыл с материка наш катер, тихо-тихо. Впереди на возвышении красуется Спасо-Преображенский Соловецкий мужской монастырь, справа показывается мрачное трехэтажное сооружение управления НКВД с темными оконными отверстиями, а на каменном островке стоит высокий древесный крест в память о погибших здесь узниках.

1-ая партия арестантов (около 100 человек) прибыла сюда в мае Одна тысяча девятьсот 20 5 года. А всего через Соловецкие концлагеря и их филиалы на материке до Одна тысяча девятьсот 30 девять года прошло более 100 тысяч каторжан. Огромное количество из их погибло…

Ступив на берег, я спросил первого встречного мужчину: «Скажите, пожалуйста, живут ли на данный момент в поселке Соловецком украинцы? Я из Киева и разыскиваю земляков…»

— Естественно, живут, но мало, потому что после развала Российского Союза из нашего поселка выехало на материк очень много людей. Вон видите тот домик неподалеку от берега, в нем живет ваш земляк Владимир Тупичко. Есть и другие украинцы — Александр Харченко, Ирина Прокопенко, майор милиции Леонид Кульбида… Все они выращивают помидоры, огурцы, картошку, лук и чеснок, потому что очень любят землю…

Соловецкий монастырь — ставропигиальный мужской монастырь Русской православной церкви, расположенный на Соловецких островах в Белом море

К Владимиру Тупичко я пошел вместе с моим новым знакомым Мишей Тюшняковым — определенным туристом из Екатеринбурга. Познакомился с ним на катере, когда плыли от Карельского берега на Соловки.

О себе Владимир Тупичко поведал, что ранее работал на Донбассе в шахте. Жил в Горловке. А в Одна тысяча девятьсот восемьдесят четыре году поехал на Соловки заготовлять летом морские водоросли — ламинарию. Эта работа очень понравилась: «Небо, море, солнце, ветер и свежий воздух! Как в раю…». Позже забрал на Соловки свою супругу с дочерью и потомком. Планировали через несколько лет вернуться в Горловку, но после развала Союза стали закрываться шахты, рабочие оставались без работы.

Свой рассказ Владимир закончил такими словами: «И на данный момент в Украину я уже не вернусь никогда. Мои кости останутся на этой земле. Здесь, на Соловках, очень много закопано наших украинцев — и я тоже присоединяюсь к ним. Но добровольно…»

Картина русского художника Нестерова Соловки

Угостив нас смачной рыбой и крепким чаем с вареньем из лесных ягод, Владимир помог нам поселиться за малую плату в школу морских юнг.

До вечера было далеко, и мы с Мишей Тюшняковым пошли вдвоем на экскурсию по поселку Соловецкому. Как и на других островах, где мне посчастливилось побывать в разные годы, здесь тоже местные люди жили без суматохи. Спешили только туристы, которых на полуострове Большой Соловецкий раз в год бывает выше 30 тысяч.

Маленький аэропорт, метеостанция, почта, больница, школа, лесхоз, дизельная электростанция, туристические комплексы и гостиницы, разные кафе с красивыми наименованиями: «Чайная бухта», «Кают-компания», «Причал»…

Фотографируя, обошли весь Свято-Преображенский монастырь или, как его еще называют, Соловецкий Кремль. За ним открылась замечательная панорама Святого озера с пресной водой. На совсем незапятанной и ровной поверхности, будто бы в зеркале, фактически вполне симметрично отражались небо и птицы, церкви и соборы «Кремля», деревья, люди и козы… Удивительная картина тишины и спокойствия в месте, где когда-то был ад для людей.

Деньком, купив билеты, мы поплыли на катере с группой туристов на Большой Заяцкий полуостров. Когда-то здесь действовал штрафной изолятор для дам. Наказание за нарушение лагерного режима — добыча морской капусты — было очень обыденным, но жестоким. Чтобы выполнить дневную норму, дамам приходилось днем до вечера барахтаться в холодной воде. После такой «командировки» фактически неважно какая из их сначала тяжело болела, а позднее — умирала. Так освобождались новые места для новых «врагов народа», которые после арестов стояли в длинной очереди на Соловки.

На Большом Заяцком полуострове до нынешних времен сохранились загадочные лабиринты — это выложенные еще до нашей эры из камешков по определенной схеме концентрические спиралевидные круги поперечником до 20 5 метров. Для чего сооружали эти лабиринты древние люди, современные ученые так и не разгадали.

загадочный лабиринт на Заяцком полуострове

ЧЕРЕЗ Железные ВОРОТА — К ОСТРОВУ АНЗЕР. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГОЛГОФУ

На следующий день мы снова на катере, но плывем на полуостров Анзер. Когда проходили через пролив Северные Железные Ворота, то из-за очень сильного течения наш катер «буксовал», будто бы автомобиль на скользкой дороге.

ЦЕРКОВЬ РАСПЯТИЯ ГОСПОДА НА ГОРЕ ГОЛГОФЕ. Полуостров АНЗЕР.

От причала до подножия горы Голгофы шли пешком очень продолжительно. Красота леса и озер — непередаваемая. Кукуют кукушки, очень много разных цветов. Когда поднимались на вершину горы Голгофы, где стоит церковь Распятия Господня, узрели березу с 2-мя ветвями, расположенными перпендикулярно по отношению к стволу. Это символичное дерево — живой крест для мертвых людей, погибших здесь.

На вершине горы Голгофы я рассыпал землю из Географического центра Украины, а позже поставил свечи в церкви за души тех, кто уже никогда не вернется домой.

СТУПЕНИ Смерти

Гора Секирная находится на Большом Соловецком полуострове. О ней прошедший узник Соловецких лагерей Миша Розанов писал: «Секирка — это венец системы угнетения, надругательства, террора и истребления… последняя перед расстрелом ступень…».

На вершине Секир-горы стоит храм Вознесения, который ранее был для мореплавателей к тому же маяком с мощным фонарем на самой верхней точке, а в годы Большого террора большевики превратили его в штрафной изолятор.

Обреченных на смерть узников загоняли на ночь в холодную церковь и запирали двери. А деньком тех, кто не замерз и остался в живых, конвоиры привязывали веревками за руки и ноги к колодам — и скатывали по крутым древесным ступеням к выкопанным ямам…

Были на Соловках и такие методы поражения людей, как «на комарики» (людей раздевали, привязывали к деревьям, где их заедали комары), «людоедская камера» с голодными крысами, «питерский трамвай» (в помещение без окон с толстыми каменными стенами загоняли наибольшее количество заключенных и закрывали дверь на замок; деньком мертвые люди, задохнувшиеся без кислорода, стояли, «как живые»). Очередной вид пыток — «купание в Святом озере»: зимой нагого верующего человека выводили на лед конвоиры в валенках и тулупах, обливали его из полыньи водой, приговаривая: «Если Бог есть на свете, то он поможет тебе выжить». А когда у человека от мороза начинали стекленеть глаза, мучители тушили о него окурки и издевались: «Видишь, Бога нет, нет, нет…»

* * *

Все, что заложено в человеке самого ужасного и самого благородного, стопроцентно проявлялось на Соловках.

В июне Одна тысяча девятьсот 20 девять года Соловецкий лагерь посетил «буревестник революции» Максим Горький. Цель его визита — «разоблачить буржуазных клеветников, обвинявших российский строй в ужасах ЧК».

«Соловецкий лагерь особого назначения» — «Не Мертвый дом» Достоевского, потому что там учат жить, учат грамоте и труду… Мне кажется — вывод ясен: «Необходимы такие лагеря как Соловки!» — написал М. Горький в газете «Известия» в номере за Один ноября Одна тысяча девятьсот 20 девять года.

После исследования жизни политзаключенных на Соловках М. Горький оставил в «Книге отзывов» такие строки, размещенные позже в журнале «Соловецкие острова»: «Я не в состоянии выразить мои мемуары в нескольких словах. Не хочется, ну и стыдно было бы впасть в шаблонные похвалы восхитительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, могут вместе с этим, быть замечательно смелыми творцами культуры…»

Чем были продиктованы эти строки, написанные опытным, проницательным и бунтарским писателем? Страхом за свою жизнь, исследовательской близорукостью или жесткой верой в справедливость российской системы?

Я думаю, что приведенные эти и другие его хвалебные строки об успешной «перековке» политзаключенных на Соловках продиктованы страхом и только страхом перед Системой, которую он должен был воспевать после приезда из Италии в СССР.

Кстати, для Максима Горького «перековка» тоже завершилась преждевременной смертью, которую ему по указанию сверху умело «организовали» те «зоркие и неутомимые охраны революции…»

МУЖЕСТВЕННОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ АКАДЕМИКА ЯВОРСКОГО

Заключенный из Украины Матвей Яворский, который был доктором истории, академиком и обладал семью забугорными языками, написал протестное заявление в Центральную аттестационную комиссию ГУЛАГа НКВД:

«Я лично перековывать себя не стараюсь. Обоготворять «гениального, возлюбленного вождя всех народов» не желаю. Ну и вообще считаю для себя позором таким способом брать себе волю, тем более, когда 10-ки тысяч украинской интеллигенции погибают в тюрьмах и лагерях… Когда сотки тысяч ограбленных украинских фермеров засевают Россию своими костями на каторжных стройках… Когда столько же погибает их у себя на Родине от голода… Я считаю, что при таком положении вещей на Украине для меня больше будет чести умереть вместе с ними в общей нашей каторжной жизни, чем стремиться на волю, чтобы жить в царстве не строящегося социализма, а всеобщего обмана, провокаций и произвола…»

В ответ на это бескомпромиссное заявление украинского ученого начальство Соловецких лагерей постановило: «Срок заключения продлить на 5 лет».

Позже Матвея Яворского вывезут вместе с другими соловецкими заключенными на материк и расстреляют в урочище Сандармох. Но то его мужественное заявление стало для многих каторжан моральной опорой до конца жизни.

А опереться, как понятно, можно только на то, что не гнется…

Из журналистского проекта «Украинцы за Уралом»

Расположено