Самые удивительные гостиницы мира и их архитекторы

Benesse House

Тадао Андо

Наосима, Япония

Уроженец Осаки, прошедший проф боксер, архитектор-самоучка и притцкеровский лауреат Тадао Андо строит строения лаконичные, выразительные и фактически всегда — из бетона. Benesse House на полуострове Наосима во Внутреннем Японском море—одна из самых интересных его работ: это отель и сходу музей современного искусства, где работы живописцев висят и в залах, и в номерах.

В центре самого необыкновенного строения, «Овала», куда нужно ехать на особенном монорельсе,— открытый бассейн с небом, заключенным в овальную раму. В километре от Benesse House — еще два бетонных шедевра Андо: подземный, спрятанный внутри холма Музей Титю с небольшой, но исключительной коллекцией современного искусства от Клода Моне до Джеймса Таррелла, и не так издавна открытый музей японского художника корейского происхождения Ли У Хвана.

Не довольно кому из архитекторов подфартило выстроить с нуля целый город. Один из этих счастливцев — Оскар Нимейер, который вырастил в центральной части Бразилии ее новейшую модернистскую столицу. С высоты птичьего полета этот город похож на самолет, устремленный в будущее. На земле же он смотрится потому что как будто будущее уже пришло (104-летний Нимейер до сих пор является убежденным коммунистом): торжество разума, функциональности и незапятнанных линий. BrasiliaPalace — вознесенный над зеленой поляной параллелепипед из бетона и стекла — был одним из первых строений нового города. Долгое время он оставался единственной в Бразилиа гостиницей, где жили Сартр и Индира Ганди, Елизавета II и Че Гевара. После пожара Одна тысяча девятьсот 70 восемь года отель много лет стоял пустым, но не так издавна открылся вновь после реконструкции, за которой следили архитекторы бюро Нимейера.

Швейцарцы Жак Херцог и Пьер де Мерон известны своими минималистичными, но потрясающими проектами вроде галереи Тейт-Модерн в здании британской электростанции или олимпийского стадиона в Пекине, «Птичьего Гнезда», где нет ни одной несущей колонны. Их единственную работу с гостиницей, реконструкцию люцернской «Астории», масштабной не назовешь, ну и она потребовала общегородского референдума: многие возражали против такого конструктивного по швейцарским меркам вмешательства в историческую застройку, хотя в конечном итоге разрешили его абсолютным большинством. Архитекторы пристроили к модернистской коробке дополнительные площади с номерами и конференц-залами и разделили старую и новейшую части 2-мя выдающимися в переулок стеклянными глыбами — как будто посреди чопорного старорежимного города в один момент вырос ледник, расколотый пополам ведущим ко входу коридором-ущельем.

Бетонный параллелепипед с разноцветными лоджиями на бульваре Мишле называют в Марселе La Maisondu Fada — другими словами «Дом чокнутых». Программное здание Ле Корбюзье вознесено над землей колоннами, в каких спрятаны все инженерные коммуникации. Вокруг — парк, внутри — квартиры-ячейки, на каждом 3-ем этаже — общественные места с магазинами и коммунальными службами, на седьмом — отель, а на крыше-террасе — бассейн, спортивный зал и детский сад. Строился комплекс продолжительно и тяжело. Один из экспертов, изучивших проект, заключил, что у жильцов дома безизбежно будут развиваться психические заболевания. Строй критики утверждали, что Ле Корбюзье против воли заставляет собственных жильцов быть счастливыми. Все вранье: счастье живущих здесь фанатов функциональной архитектуры совершенно неподдельно.

Marques de Riscal

Фрэнк Гери

Эльсъего, Испания

Разноцветный, похожий на большой футуристический цветок отель из титана и нержавеющей стали конструктивно изменил пейзаж окраины средневекового городка в Стране Басков. Никто не ожидал такой лихости от винодельни со стопятидесятилетней историей — но непосредственно Marques de Riscal решилась на то, чтобы заказать проект гостиницы для виноманов Фрэнку Гери. В часе езды от Эльсьего находится Бильбао, который благодаря придуманному Гери Музею Гуггенхайма превратился из глухой провинции в одну из культурных столиц мира. В Marques de Riscal рассчитывали на тот же эффект — и не прогадали: сейчас она входит в 10-ку самых посещаемых виноделен мира. Уговорить суперзвезду было тяжело, но помогла бутылка риохи Одна тысяча девятьсот 20 девять года, ровесница маэстро.

Когда аристократ с Майорки Мариано Фустер заказал этот дом идеологу каталонского модерна Луису Думенеку-и-Монтанеру, тот уже успел выстроить Дворец каталонской музыки с потолком из витражного стекла и начал строить больницу Святого Павла, похожую на столицу сказочного королевства (и то и другое сейчас в списке глобального наследия ЮНЕСКО). В 1920-х здание продали, и в нем открылось Cafe Vienes, куда захаживали главные барселонские поэты и живописцы. Когда дом одряхлел и его вожделели снести, чтобы выстроить небоскреб, на защиту встала вся Барселона. На данный момент здесь находится отель и все то же старое кафе, которое по четвергам преобразуется в джаз-клуб. Вуди Аллен, который часто играл здесь на кларнете, снял его в «Вики Кристине Барселоне».

Поначалу XX века городок Мейсон-Сити в штате Айова переживал экономический бум, и два местных юриста затеяли выстроить здание для собственного банка — а заодно и кабинеты с гостиницей. Их дочери учились в школе в Висконсине, здание которой было выстроено входящим в моду чикагцем Фрэнком Ллойдом Райтом, поэтому конструктора продолжительно не выбирали. Райт в то время увлекся стилем прерий: строил строения с плоскими, как равнины, крышами. Заняться отелем он согласился, но лично довести проект до конца не смог: сбежал в Европу с женой 1-го из бывших клиентов. В отеле благополучно жили еще полтора 10-ка лет, позднее банк разорился, отель постарел, и постояльцев сменили голуби. Так продолжалось до тех пор, пока в прошедшем году Park Inn не был бережно отреставрирован и открыт вновь. Это единственная сохранившаяся гостиница Райта: его шедевр, переживший землетрясение Канто отель Imperial в Токио, был принесен в жертву девелоперам в Одна тысяча девятьсот шестьдесят восемь году.

Ранее это был завод FIAT — в свое время больший в Европе, суперсовременный и даже авангардный. Построенный в 1915-1923 годах по проекту Джакомо Матге Трукко — резвее инженера, чем конструктора, — он стал одной из первых в мире сборных железобетонных конструкций. Готовые машины с ленты конвейера отправлялись на крышу, где был устроен испытательный трек. И так продолжалось до начала 1980-х, пока завод в конце концов не признали устаревшим и не перенесли создание в другое место. Сборочным цехам, но, подфартило обрести новейшую жизнь: на конкурсе проектов реконструкции победил Ренцо Пиано, который прославился тем, что на пару с Ричардом Роджерсом вынес на наружные стены все коммуникации парижского Центра Помпиду. Пиано преобразовал завод в комплекс с конгресс-залом, выставочным центром, кинотеатрами, торговым центром и 2-мя гостиницами. А на крыше вместо испытательного трека на данный момент беговая дорожка.

Фирменный прием Жана Нувеля — с помощью хитрых материалов, разноцветных стеклянных панелей, светового дизайна и других высокотехнологичных кунштюков сделать так, чтобы архитектура казалась современным искусством. Таковы Институт арабского мира в Париже, где вместо окон — диафрагмы, которые сужаются и расширяются, регулируя естественное освещение, и космический Galeries Lafayette в Берлине со стеклянными воронками внутри. Венский Sofitel тоже похож на гигантскую установку: стеклянный параллелепипед перебит снизу клинообразным выступом, на потолок которого проецируются видеоработы швейцарской художницы Пипилотти Рист. А на стеклянной стене за отелем флорист Патрик Блан высадил вертикальный сад из 20 тысяч видов растений — реверанс Музею на набережной Бранли в Париже, тоже построенному Нувелем.

—————————

Ну а тем, кто не интересуется отдыхом в дорогих гостиницах, советую более интересный отдых на природе в Беларуси.